27 августа 2024 года я все еще был в полицейском участке в Париже. Это был мой третий день там. Без устройств и доступа в интернет это было похоже на экстремальный цифровой детокс.
В тот день у меня было обычное многочасовое интервью с полицией. Между вопросами я спросил своего адвоката, придет ли моя Джулия тоже на допрос. Он сказал, что ее ждали, но она не смогла прийти. Я надавил на него, чтобы узнать причины. «Испугалась? Уехала из Парижа?» — спросил я. Он колебался. «Она беременна», — наконец сказал он.
Это был не тот ответ, который я ожидал в тот момент. Я сохранял спокойствие на протяжении всего времени, проведенного под стражей в полиции, но такой поворот событий застал меня врасплох. Помолчав, я сказал: «Спасибо за хорошие новости». Другие присутствовавшие — переводчик, клерк, полицейский — неловко улыбнулись.
Позже я узнал, что полиция не знала, как сообщить мне новость о беременности Джулии. Обстоятельства были не совсем праздничными. Джулия была одна в чужой стране, где она никогда раньше не была. Никто не знал, когда я смогу снова поговорить с ней.
К счастью, меня отпустили поздно вечером следующего дня. Когда я вошел на террасу на крыше дома, где остановилась Джулия, прямо передо мной вспыхнул великолепный фейерверк. Внизу только что началась церемония открытия Паралимпийских игр.
Но настроение было не праздничным. Я узнал, что пока я отсутствовал, на Джулию оказывалось безумное давление. Какой-то блогер пустил слух, что она «агент Моссада». Другие выдвинули абсурдную идею, что именно ее посты (а не данные моего чартерного рейса) побудили полицию встретить меня в аэропорту.
Из-за конфискации ее устройств она неделями не могла получить доступ к своим аккаунтам в Telegram и Instagram. Ее отключение радио в социальных сетях вызвало еще больше спекуляций. Кибербуллинг в ее адрес продолжал достигать новых высот.
Джулия держалась стойко. Но, в отличие от меня, она не привыкла к враждебности. Она не создана для войны.
Два дня назад она была на приеме у врача, который наблюдал за ее беременностью. Я была в середине своего 12-часового рабочего дня, когда Джулия прислала мне «
» из кабинета врача. Я сразу поняла, что не так.
В тот день у меня было обычное многочасовое интервью с полицией. Между вопросами я спросил своего адвоката, придет ли моя Джулия тоже на допрос. Он сказал, что ее ждали, но она не смогла прийти. Я надавил на него, чтобы узнать причины. «Испугалась? Уехала из Парижа?» — спросил я. Он колебался. «Она беременна», — наконец сказал он.
Это был не тот ответ, который я ожидал в тот момент. Я сохранял спокойствие на протяжении всего времени, проведенного под стражей в полиции, но такой поворот событий застал меня врасплох. Помолчав, я сказал: «Спасибо за хорошие новости». Другие присутствовавшие — переводчик, клерк, полицейский — неловко улыбнулись.
Позже я узнал, что полиция не знала, как сообщить мне новость о беременности Джулии. Обстоятельства были не совсем праздничными. Джулия была одна в чужой стране, где она никогда раньше не была. Никто не знал, когда я смогу снова поговорить с ней.
К счастью, меня отпустили поздно вечером следующего дня. Когда я вошел на террасу на крыше дома, где остановилась Джулия, прямо передо мной вспыхнул великолепный фейерверк. Внизу только что началась церемония открытия Паралимпийских игр.
Но настроение было не праздничным. Я узнал, что пока я отсутствовал, на Джулию оказывалось безумное давление. Какой-то блогер пустил слух, что она «агент Моссада». Другие выдвинули абсурдную идею, что именно ее посты (а не данные моего чартерного рейса) побудили полицию встретить меня в аэропорту.
Из-за конфискации ее устройств она неделями не могла получить доступ к своим аккаунтам в Telegram и Instagram. Ее отключение радио в социальных сетях вызвало еще больше спекуляций. Кибербуллинг в ее адрес продолжал достигать новых высот.
Джулия держалась стойко. Но, в отличие от меня, она не привыкла к враждебности. Она не создана для войны.
Два дня назад она была на приеме у врача, который наблюдал за ее беременностью. Я была в середине своего 12-часового рабочего дня, когда Джулия прислала мне «
» из кабинета врача. Я сразу поняла, что не так.
